— Нельзя ли поподробнее? — заинтересовался доктор Гофф.

— Да это я так, к слову. Ступайте своей дорогой, господин хороший. Там, наверху, сутки на пролет молнии беснуются — ну, Бог милует.

С этими словами фермер вогнал в землю заступ — как отрубил.

Любознательный доктор, не вняв предостережению, стал карабкаться дальше, а между тем у него над головой собирались тучи, которые, впрочем, не спасали от солнца.

Наконец его взору открылась лачуга, больше похожая на могильный курган, чем на пристанище живых; да и земельный надел скорее смахивал на погост, нежели на двор.

От убогого жилища отделилась тень, шагнула навстречу гостю, выбрав удобный момент, и обернулась древним стариком.

— Ну, наконец-то! — вскричал хозяин.

Доктор Гофф отпрянул:

— Можно подумать, сэр, вы меня ждали!

— Ждал, — подтвердил старик. — Уж сколько лет! А вы не спешили!

— От Лондона путь не близок, сэр.

— И то верно, — согласился старик, а потом добавил: — Уэзерби, с вашего позволения. Изобретатель.

— Добрый день, мистер Уэзерби, Изобретатель. Ваш покорный слуга, доктор Гофф, по прозванию Естествоиспытатель, ибо по приказу нашей милостивой королевы я собираю образцы горных пород, выкапываю из-под земли трюфели, ищу всяческие диковинки, которые могут порадовать ее королевское величество или украсить собою музеи, лавки и улицы величайшего города в мире. Я не ошибся, приехав в эти края?

— Никак нет. И успели вовремя, потому что я разменял девятый десяток; срок мой на исходе. Объявись вы годом позже — нашли бы меня, может статься, на кладбище. Прошу вас, входите!

В это время доктор Гофф услышал за спиной негодующий ропот толпы и счел за лучшее принять приглашение мистера Уэзерби. Каково же было его удивление, когда хозяин усадил его за стол и сразу достал бутылку редкого, едва ли не лучшего виски. Отдав должное содержимому своего стакана, доктор Гофф обвел глазами лачугу.

— Итак, где же оно?

— Вы о чем, сэр?

— Изобретение воспаленного разума, бешеное создание, которое покамест не выходит на свет божий, но, когда пробьет его час, не пощадит ни ребенка, ни ягненка, ни пастора, ни монахиню, ни старого слепого пса. Где оно?

— Чего только люди не выдумают! — Из беззубого старческого рта посыпались крупицы смеха. — Ну, так и быть, слушайте, сэр. Эта штука живет вместе с козами, под замком, в овине — там у меня механическая мастерская. Допивайте, прошу вас, чтобы не лишиться рассудка при виде плодов моего радостного и скорбного изобретательского труда. Вот и отлично!

Доктор опустошил свой стакан, который без промедленья был наполнен вновь, и вскоре уже шагал по заросшему травой округлому дворику в направлении сарая, охраняемого множеством замков самой причудливой формы. Переступив чрез порог, старик Уэзерби зажег несколько свечей и жестом пригласил любезного доктора следовать за ним.

В углу стояли ясли. Естествоиспытатель ожидал увидеть чуть ли не богородицу с младенцем, потому что Уэзерби, тыча пальцем в угол, благоговейно вымолвил:

— А вот и она!

— Существо женского рода?

— Если глубоко вдуматься, так и есть.

В мерцании свечей красовалось механическое детище Уэзерби.

Доктор Гофф покашлял, чтобы скрыть разочарование.

— Это же просто металлическая рама, сэр, и ничего больше!

— Но как она держит скорость, а? Сейчас увидите!

С молодецким задором старик схватил изрядной величины колесо, прислоненное к стене, перетащил его в угол и приспособил к передней части рамы, а вслед за тем принес еще одно и пригнал к другому концу.

— Ну, каково? — гордо спросил он.

— Я вижу здесь два колеса и половину телеги, только без лошади.

— Всех лошадей — на скотобойню! — провозгласил Уэзерби. — Мое изобретение, повторенное десятки тысяч раз, сделает лошадей ненужными и очистит города от навоза! Известно ли вам, что с лондонских улиц приходится ежедневно вывозить конские кучи, тысячи тонн! Эти нечистоты могли бы удобрить землю, но их безжалостно сбрасывают в Темзу. Ох, что-то я разговорился!

— Нет-нет, продолжайте, сэр. Если не ошибаюсь, вы используете колеса от прялок, позаимствованные в окрестных деревнях?

— Так и есть, только они соединены по несколько штук и укреплены железом, чтоб выдерживали… — Уэзерби коснулся своего торса, — груз в сто двадцать фунтов. А вот и седло для того груза. — С этими словами он водрузил седло в середину рамы. — А вот стремена и ремень для вращения заднего колеса, — приговаривал старик, закрепляя длинный кожаный ремень и перебрасывая его через катушку в задней части рамы. — Схватываете суть, доктор?

— Пока пребываю в неведении, сэр.

— Тогда смотрите в оба: сейчас я взойду на трон.

И старик с обезьяньей ловкостью одним прыжком вскочил на кожаное сиденье между неподвижными колесами от прялок.

— И все же, сэр, куда впрягать коня?

— Конь мне без надобности, доктор! Я сам себе конь на полном скаку!

Старик просунул ноги в стремена, и его ступни пошли описывать круги: вверх-вниз, вверх-вниз; от этого заднее колесо пришло в движение и тоже закрутилось под удерживающими раму дощатыми козлами, издавая приятное слуху жужжание.

— Вот оно что! — просиял доктор. — Это машина для получения электрического тока? Изготовленная по чертежам Бенджамина Франклина?! [44]

— Да нет же! Разумеется, с ее помощью можно высекать молнии. Но это, милостивый государь, самый настоящий конь, а я — ночной всадник! Вот так-то!

И Уэзерби с удвоенной силой заработал ногами, невзирая на одышку, а задние колеса, не сходя с места, вращались все быстрее и уже не жужжали, а завывали, как сирена.

— Похвально, — бросил доктор, — вот только конь (если эта штука сойдет за коня) и всадник (если вы сойдете за всадника), похоже, далеко не уедут! Кстати, как вы наречете свое детище?

— Об этом я размышляю ночи напролет, год за годом. — Уэзерби, отдуваясь, вращал шпоры. — Может, «быстроход». — Он пыхтел, ноги ходили кругами. — Или «скорокат». Нет, не звучит: похоже на каракатицу. Лучше «скорошаг». Или вот, к примеру… у-ф-ф… «убыстряй». Неплохо, а? А можно еще… у-ф-ф… «легкоступ», «сократитель», потому что… у-ф-ф… он сокращает расстояние и время. Доктор, вы, должно быть, сведущи в латыни? Как там будет… «скорость», «ноги», «колесо», что-нибудь этакое — придумайте название!

— Это же ваше изобретение, вот и дайте ему свое имя-либо «Элайджа», либо, как в Священном писании, «Илия».

— Но пророк Илия летал по небу на огненной колеснице, так ведь?

— Когда я захаживал в церковь, меня учили именно так. Вы, понятное дело, собираетесь передвигаться по земле. Тогда, может быть, «велосипед»? Тут вам и скорость, и ноги.

— В самую точку, доктор Гофф, в самую точку. А что вы на меня так пристально смотрите?

— Мне подумалось, что великие изобретения всегда рождаются в великую эпоху. Изобретатель — дитя своего времени. Однако сейчас еще не время для таких, как вы. Неужели вас призвал этот век, неужели он отметил вас печатью гения?

Старик Уэзерби дал колесам передышку и широко улыбнулся.

— Нет, совсем наоборот, мы с моей Тильдой — так я ее зову — сами станем центром притяжения, который поманит к себе эпоху. Наша победа увековечит собою нынешний год, век, тысячелетие!

— С трудом верится, — сказал ученый муж, — что вы сможете построить дорогу от забора до города, чтобы претворить в жизнь свои честолюбивые помыслы.

— Бог с вами, доктор, я и не подумаю этим заниматься. Пусть обо мне услышит весь город, а вслед за ним и весь мир — тогда к моему дому сама собой протянется широкая дорога, по которой я совершу восхождение к славе.

— Мистер Уэзерби, вы стремитесь в заоблачные выси, — назидательно произнес доктор, — а между тем ваши корни — на земле, им необходимы минералы, вода, воздух. Вы тратите массу усилий, однако не двигаетесь с места. Сейчас вас поддерживают деревянные козлы, но стоит только от них отказаться, как вы завалитесь набок и переломаете себе кости.